🔹 В чём роль документа? Казалось бы, мало в России документов на климатическую тему? Взять хотя бы указ №666 (да, отлично совпало с номером) о сокращении парниковых выбросов, зелёную таксономию, и прочая, и прочая.
Но — да, мало. Климатическая доктрина в этом ряду занимает верхнеуровневую позицию, именно там выражены самые общие и долгосрочные приоритеты, а горизонт планирования идёт дальше 2050 года.
Она не про конкретные инструменты и механизмы, этому посвящена Стратегия социально-экономического развития <…>, тут речь о парадигме.
Плюс, доктрина выполняет роль международной декларации, где в концентрированной форме выражено отношение к «одному из наиболее серьёзных вызовов XXI века» (цитата).
🔹 А что было до? Подписанная на днях доктрина — не первый стратегический документ на эту тему в нашей стране. Ещё в 2002 году была принята Экологическая доктрина России, (https://www.mid.ru/ru/foreign_policy/official_documents/1688732/) где климат мельком упоминался даже не в первом ряду в списке факторов деградации природы.
Любопытно, что 21 год назад употреблялась формулировка «возможные изменения климата», а в одной с ними строчке шло истощение озонового слоя. Тема, о которой сейчас почти уже и не вспоминают. Историю вопроса рекомендуем почерпнуть у Олега Базалеева вот тут.
(https://t.me/notes_of_ESG_boss/272)Первая версия (http://government.ru/docs/all/70631/) собственно Климатической доктрины утверждена президентом Дмитрием Медведевым в 2009 году. Изменение климата в первой же строчке названо «одной из важнейших международных проблем XXI века», а его скорость характеризуется как «беспрецедентная». Уже без всяких «возможно».
🔹 Курс на углеродную нейтральность. Согласно подсчётам @esgworld по материалам информационных агентств, с первого объявления (https://t.me/esgworld/241) о курсе России на углеродную нейтральность до 2060 года Владимир Путин публично повторял эту формулировку ещё минимум семь раз.
И это не считая государственных служащих рангом ниже. В частности, президент называл курс на net zero «абсолютно реалистичным планом», «не противоречащим национальным интересам», в то же время подчёркивал, что Россия «не собирается забегать вперёд» и «душить экономику».
Тем не менее на доктринальном уровне тезис о net zero зафиксирован не был. В Стратегии социально-экономического развития <…> углеродная нейтральность упоминается в обзоре климатических практик других государств и в разделе об инерционном сценарии. И всё.
С принятием новой редакции доктрины этот пробел заполняется. Достижение баланса между антропогенными выбросами парниковых газов и их поглощением — «ключевая долгосрочная цель климатической политики».
🔹 ВИЭ и углеводороды. Излюбленный тезис Запада, лоббируемый на всех возможных международных площадках и выраженный в том числе в докладах МГЭИК, сводится к призыву полностью отказаться от нефти, газа, угля как главных источников парниковых газов (при сжигании).
В российской доктрине о такой «вериге» речь не идёт. К тому же недавно Россия в преддверии COP28 выступила против (https://www.interfax.ru/world/924401) обязательств по отказу от каких-либо энергоресурсов.
Косвенно ответ критикам можно прочитать в этой строке доктрины: «Предложения о вкладе России в глобальное снижение выбросов парниковых газов вырабатываются с учётом национальных интересов».
А какие национальные интересы мирового экспортёра природного газа №1, нефти №2, угля №3? Как минимум не рубить сук под собой и пройти энергопереход максимально плавно.
ВИЭ в России развивается, но масштабы не сопоставимы с Европой, США и Китаем. И хотя в Энергетической стратегии говорится о возможности роста ВИЭ-мощностей в 20 раз к 2035 году, в энергобалансе их доля по-прежнему будет невелика.
А увеличение на два порядка объясняется эффектом низкой базы.
🔹 Увязка с национальной безопасностью. Ещё один новый элемент в свежей редакции доктрины касается глобального характера климатических интересов России и их увязки с национальной безопасностью.
«Интересы России, связанные с изменением климата, не ограничиваются её территорией и носят глобальный характер. <…> Следует принимать во внимание не только прямое, но и косвенное воздействие изменение климата на экономику, население и окружающую среду».
Упоминается и такое возможное последствие потепления, как появление «климатических беженцев» (хотя, конечно, этот публицистический термин не употребляется) — по разным оценкам, такая судьба грозит сотням миллионов жителей Земли.
Это и другие последствия общих процессов рассматриваются через призму национальной безопасности России и повышают значение международной климатической дипломатии. В прошлой редакции доктрины таких тезисов не было.
🔹 Декарбонизация и поглощение. Инструменты для снижения углеродного следа экономики, как одна из основ net zero-курса России, также упоминаются в Климатической доктрине впервые. В прошлой версии были, скорее, общетеоретические посылы.
И хотя за конкретным списком мер уместнее обратиться к Стратегии социально-экономического развития <…>, само их упоминание говорит о том, что реализация переходит в практическую плоскость.
Второй ключевой элемент, также ранее не упоминавшийся, — увеличение поглощающей способности экосистем. Хотя, как мы неоднократно писали, в академическом сообществе есть скепсис (https://t.me/esgworld/2003) по отношению к планам увеличить поглощение CO₂ лесами, болотами и прочим в два раза.
🔹 Углеродный налог и торговля квотами. Детальные описания роли и места механизмов декарбонизации, конечно, удел более низкоуровневых механизмов, но в доктрине интересно вот что.
В свете проводимого на Сахалине net zero-эксперимента и поступления первых углеродных отчётов от крупнейших в России эмитентов отмечается: выбор экономических инструментов, включая «возможное использование торговли квотами на выбросы», «будет определяться с учётом [их] эффективности».
Ещё любопытна негативная оценка, очевидно, трансграничных углеродных механизмов типа европейского CBAM’а, грозящего России многомиллиардными издержками: в доктрине упоминается «недопустимость необоснованной дискриминации при принятии мер <…>, затрагивающих международную торговлю».
Что ещё нового?
📍 Объём доктрины вырос в 1,6 раза по сравнению с предыдущей версией: 70 пунктов против 44. По общей структуре есть преемственность, концептуально документы схожи;
📍 Значительно разросся международный раздел. Подчёркивается «значительная роль России в глобальных усилиях» по митигации — очевидно, в глазах российского руководства выросло значение климатической дипломатии;
📍 Подчёркивается, насколько важно иметь собственную научную базу для предсказания хода и последствий изменения климата, дабы — читается между строк — не зависеть от чужого мнения;
📍 Исчезло упоминание коррупции: в прежней редакции читаем о риске «коррупционного лоббирования интересов отдельных заинтересованных групп» в контексте изменения климата. В новой тоже есть фраза о риске «лоббирования интересов», но уже без коррупции. Вот так!
Список потенциальных минусов и плюсов потепления для России остался прежним:
📍 Минусов семь: риск для здоровья жителей, природные катаклизмы, рост затрат электричества на кондиционеры, лесные пожары, деградация мерзлоты, нарушение экологического равновесия, рост инфекций,
📍 Плюса четыре: сокращение энергорасходов в отопительный период, оттаивание транспортных путей (Северный морской путь), расширение зоны растениеводства, рост продуктивности бореальных лесов.
