И это главный, хотя и не единственный, аргумент в пользу введения трансграничных углеродных механизмов.
Что-то похожее наблюдается и в сфере ESG-отчётности, а именно в том продвинутом её разделе, который касается косвенных выбросов (охват 3) — углеродного следа поставщиков и контрагентов, следует из свежего канадско-китайского исследования. И это весьма любопытно.
Проанализировав информацию о цепочках поставок 22,4 тысячи глобальных компаний, учёные выяснили:
Чем жёстче требования к ESG-раскрытиям в той или иной стране, тем реже компании выбирают новых поставщиков из этой же юрисдикции и чаще обращают взор в сторону контрагентов из стран с менее прозрачной ESG-средой.
Логика проста и понятна: выбор поставщиков «утекает» в юрисдикции, где сложнее отследить адекватность ESG-оценки того или иного бизнеса. Учёные назвали это «стратегией миграции цепочек поставок».
Этот эффект отмечен на горизонте 2003-2019 годов, когда раскрытие ESG-метрик по третьему охвату вводилось только в самых продвинутых юрисдикциях, а в добровольном формате была уделом прежде всего лидеров своих секторов на Западе.
В последующие годы, как ожидается, этот тренд стал ещё отчётливее — требования к отчётности сейчас растут как по линии рекомендательных стандартов (GRI), так и по линии обязательных (над-)национальных форматов (ESRS).
В целом, согласно исследованию, политика обязательного раскрытия ESG-информации «может иметь долгосрочный эффект и привести к реальному изменению глобальной практики аутсорсинга».
Интересно, входит ли Россия в перечень юрисдикций, в которые по крайней мере до 2022 года «утекали» поставщики… Остаётся только догадываться: в материале об этом упоминаний нет.
